Историй побегов из концлагерей советские контрразведчики за время войны выслушали немало, однако побег группы узников выбивался из общей картины по всем параметрам. Не без труда офицеры СМЕРШ поверил в то, что с территории сверхсекретного объекта противника группа пленников бежала, угнав вражеский бомбардировщик.
Истребитель с опытом
Несмотря на то что вклад летчиков-асов, таких как Иван Кожедуб и Александр Покрышкин, в разгром люфтваффе всегда отмечался особо, костяк истребительной и штурмовой авиации составляли тысячи опытных летчиков, прикрывавших операции Сухопутных войск.
В составе одной из истребительных эскадрилий под Минском вторжение гитлеровской армии встретил гвардии старший лейтенант Михаил Девятаев. Интенсивные боевые действия привели к тому, что уже к осени 1941 года Девятаев в составе истребительного полка выполнил более 180 боевых вылетов и сбил девять самолетов противника.
В конце сентября 1941 года в ходе одного из боевых вылетов летчик был тяжело ранен. Вердикт членов медкомиссии звучал как приговор: к летной службе в истребительной авиации непригоден.
Одной из альтернатив списанию стал перевод в бомбардировочную, а затем и в санитарную авиацию. За штурвал истребителя Девятаев вернулся лишь три года спустя: в конце весны 1944 года летчик-ас Александр Покрышкин включил Михаила Девятаева в состав 9-й Гвардейской истребительной дивизией 1-го Украинского фронта.
Пересев с «тихохода» на Р-39 «Аэрокобра», командир звена Михаил Девятаев вернулся к боевой службе, однако в одном из вылетов по прикрытию наступательной операции на Львов самолет гвардии старшего сержанта попал под огонь трех «Мессершмиттов» и был сбит.
Покидая разрушенный самолет, Девятаев сильно ударился о стабилизатор хвостового оперения и, едва успев выдернуть кольцо парашюта, потерял сознание. Советского летчика-истребителя подобрали немецкие солдаты, оказавшиеся неподалеку, после чего едва живого Девятаева отправили в распределительный пункт для военнопленных. Почти сразу после медосмотра летчик попал в концлагерь Кляйн-Кенигсберг, где началась настоящая борьба за выживание.
Чужое имя
Привыкнуть к судьбе сломленного противником человека, у которого вместо имени и фамилии только серийный номер и лагерная роба, Девятаев не мог. Быстро найдя единомышленников и сколотив группу для побега, заключенные приступили к реализации плана. Группа Девятаева ежедневно осуществляла подкоп уже после отбоя подручными средствами.
Историки отмечают, что план побега был продуман детально: были приняты во внимание не только расписание и интервалы смен охранников, но и ближайший населенный пункт, до которого было несколько километров пути.
Практически перед самым побегом вырытый под землей ложками и частями металлических тарелок подкоп обнаружила охрана лагеря. За попытку побега часть заключенных расстреляли. Остальных приговорили к переводу в один из самых страшных концентрационных лагерей Заксенхаузен, выбраться из которого живым было практически невозможно.
Однако уже после перевода в лагерь смерти в судьбу Девятаева вмешивается случай: вместо бирки приговоренного к ликвидации к его робе лагерный парикмахер прикрепил отметку «штрафник» и данные с именем и фамилией другого человека. Обладание особой биркой не давало иммунитета от уничтожения в газовой камере, однако значительно повышало шансы на выживание. С тех пор Девятаев жил, откликаясь на чужие имя и фамилию и втайне вынашивая новый план побега.
Рев мотора
Осенью 1944 года наиболее здоровых и способных работать узников Заксенхаузена перевезли на второй по важности и секретности после личного бункера Гитлера объект – остров Узедом, на котором располагался научный ракетный центр Третьего рейха Пенемюнде. В лабораториях и других помещениях для научных исследований немецкие специалисты создавали и испытывали «оружие возмездия» – ракеты «Фау», которые, по мнению Гитлера, должны были переломить ход боевых действий не только в Европе, но и по всему миру.
Работы на испытательном полигоне для всех без исключения узников должны были закончиться смертью: даже обрывки и незначительные сведения о немецких разработках могли раскрыть главный секрет уникальных ракетных технологий, а значит, пребывание пленников на острове Узедом было рассчитано с точностью до месяца.
Девятаев хорошо понимал, что другой попытки выбраться с острова, кроме как по воздуху, практически нет: перебраться незамеченным через залив было невозможно. Помимо сборочных цехов с экспериментальными изделиями, на охраняемом частями СС объекте располагался и аэродром, на котором базировались не только истребители «Мессершмитт», но и тяжелые «Хейнкели», с которых в целях изучения летных характеристик несколько раз запускались экспериментальные изделия.
Однако созревший в голове Девятаева план предполагал серьезный уровень риска: добраться до места стоянки бомбардировщика мимо охраны, техников и обслуживающего просто так было невозможно. Для этого группе из десяти заключенных пришлось разыграть настоящий спектакль: убив конвойных, часть заключенных переоделась в военную форму и «сопроводила» беглецов к заправленному и накрытому чехлами самолету.
С немецкой техникой Девятаев был знаком лишь в рамках теории – летать на немецких истребителях и бомбардировщиках советскому летчику не доводилось. Интуитивно разобравшись с управлением, он запустил двигатели и стал выруливать на взлетно-посадочную полосу.
Взлететь с первого раза не получилось: непонятная и наспех изученная тяжелая машина предательски не откликалась на органы управления. Со второго захода удалось определить причину проблемы: один из элементов механизации крыла, так называемый триммер, не был выставлен в режим взлета. Наощупь настроив управление, Девятаев дал полный газ, и «Хейнкель», захваченный узниками концлагеря, распугивая техников и охрану, понесся по ВПП. Восьмого февраля 1945 года у самого края бетонки на острове Узедом, едва не касаясь воды, тяжелый бомбардировщик с ревом поднялся в небо.
Уничтожить!
Доклад и подробности случившегося практически мгновенно «улетели» в Берлин. Пришедший в бешенство после сведений из Пенемюнде куратор передовых разработок Рейха Герман Геринг приказал повесить начальника охраны и руководителя испытаний.
Однако до отправки донесения в Берлин ответственный за испытания в Пенемюнде обер-лейтенант Грауденц отдал приказ пилоту истребителя «Мессершмитт» догнать угнанный борт и сбить любой ценой. По лицу вернувшегося пилота обер-лейтенант понял: побег советских военнопленных может стать последним не только в его карьере, но и в жизни.
Уже 13 февраля 1945 года Герман Геринг в сопровождении Мартина Бормана прибыл в Пенемюнде для выяснения обстоятельств. Историки отмечают, что избежать виселицы или расстрела, помимо высоких званий и заслуг перед рейхом, ответственным за объект могла помочь обычная ложь.
«Вполне вероятно, что руководство объекта, равно как и летчик, отправленный на перехват угнанного самолета, просто солгали. Партийные функционеры и особо провинившиеся офицеры руководством рейха наказывались предельно жестоко, невзирая на посты и награды», – отметил в интервью телеканалу «Звезда» историк Петр Крежевский.
Прибывшим в Пенемюнде Герингу и Борману могло быть доложено, что самолет нарушителей успешно перехвачен и сбит над Балтийским морем – формально позорное происшествие было улажено с минимальными последствиями.
Теплый прием
Позднее сам Девятаев вспоминал, что керосина в баках немецкого «Хейнкеля» было «хоть до Москвы», однако речи о перелете до территории СССР и уж тем более до столицы, безусловно, не шло. Советские зенитчики сработали оперативно и оправдали ожидания угнавшего бомбардировщик летчика: едва приблизившись к линии фронта, «Хейнкель» был подбит, и Девятаев принял решение сажать машину.
Подломив стойки шасси и едва не развалившись на куски, огромный самолет с ревом рухнул на землю недалеко от деревни Голлин, рядом с позициями артиллеристов 61-й армии. Израненные, едва живые и замерзшие от пронизывающего февральского ветра бывшие приговоренные советские военнопленные спустя 300 км самой тяжелой в жизни авантюры были в безопасности.
Подробный рапорт Михаила Девятаева, а также изучение борта, на котором бывшие узники концлагеря бежали из Пенемюнде, вскрыли и другие любопытные подробности: историки отмечают, что угнанный самолет оказался не простым бомбардировщиком – переоборудованный под пункт управления «Хейнкель» был снизу доверху напичкан сверхсекретной аппаратурой для связи, управления и наблюдения за пусками ракет «Фау», а также целым набором измерительной аппаратуры, на основе которой советские радиофизики и предприятия промышленности позднее не только раскрыли массу секретов противника, но и создали собственные военные приборы.
После проверок службами контрразведки Девятаев оказывал активное содействие в работах по изучению того, что осталось от Пенемюнде после бомбовых ударов и вторжения американских войск. Для консультаций относительно технических особенностей полигона Девятаева привлек родоначальник советской космонавтики Сергей Королев, прибывший на полигон с заданием добыть максимально возможное количество готовых изделий и технологий.
Во многом благодаря консультациям Девятаева был раскрыт секрет немецких крылатых ракет, особенностей их полета, эксплуатации и других технических деталей, позволивших Советскому Союзу всего через пару лет после подписания акта о капитуляции Германии начать практические работы по созданию передового ракетного вооружения.
Дмитрий Юров