За два дня до теракта в Ницце мы сидели с австрийскими друзьями в ресторанчике Вены. На отдыхе здесь не принято говорить о политике. Только путешествия-еда-покупки-свадьбы-разводы. Но сейчас и не такие устои рушатся. Поэтому кто-то сказал слово «Сирия». И понеслось.
— Да ладно. То, что сейчас происходит — просто бизнес! — говорил муж подруги, один из руководителей крупной австрийской станкостроительной компании. — Вы что, думаете, такая огромная страна, как Америка, не могла бы уничтожить какой-то там ИГИЛ? Да еще при помощи Европы и России? Это им просто не нужно! Знаете, как за последний год выросли военные заказы? Даже у нас, а мы все-таки не военную продукцию производим, а только сопутствующую. Партнер из США говорил — они там еле справляются. У них подъем. Зачем же заканчивать сирийскую войну? Пусть лучше все боятся и вкладываются в оружие. Европейские теракты — это просто чьи-то деньги.
— А мигранты? — говорит моя подруга — риэлтор. — У них пособия — 800 евро в месяц на человека. Плюс льготы, плюс детские… Вы представляете, какие средства на них выделяются? И что, евросоюзовские чиновники вот так возьмут и от этого всего откажутся?
— Раньше Америка была колонией Англии. Теперь она отомстила: вся Европа становится ее колонией, — вздохнул наш гость из Германии.
— Потому что не надо было вестись на дурацкие разговоры о демократии! Нет никакой демократии! — вступил тихий на вид бухгалтер — он недавно развелся с женой и на посиделки пришел один.
Мне стало казаться, что я сижу не в центре Европы, а на передаче Владимира Соловьева. А тихий бухгалтер вдруг добавил:
— Европе нужна сильная рука!
И оттого, что эти в общем верные слова были сказаны именно в Австрии, душу пронзил тревожащий сквознячок.
Тоска по сильной руке уже бродит по Европе, как призрак. А, как мы знаем, иногда призраки материализуются. В Австрии, например, крайне правая партия чуть не победила на выборах в парламент, а ее кандидат — с учетом перевыборов — имеет реальный шанс стать президентом страны. Во Франции шансы Мари Ле Пен растут с каждым днем. Уход из Евросоюза, засилье Америки — главные темы в разговорах обычных европейцев в барах и за домашним столом. А сейчас, после страшной, ранящей в сердце Ниццы, споры вновь вспыхнут порохом, подрывая и без того хлипкий цемент, спаявший Евросоюз
— Англия вышла — ладно. Страшно, что за ней уйдут другие! — говорят мои приятели- австрийцы.
Европа объединялась для того, чтобы лучше жить: путешествовать без границ, вести бизнес, не заморачиваться с рассчетами валют. Никто не готовился к тому, что придется действовать по чужой указке, да еще такой, что приведет к экономическому кризису (а из-за санкций против России только в Австрии 45 тысяч человек потеряли работу) и угрозе жизни. И чем дальше, тем меньше срабатывают призывы правительств к терпению и толерантности.
Европейцы устали быть толерантными к тому, что их убивают. Причем их мнение менялось прямо на моих глазах. Вот еще год назад соседи в Вене пылко убеждали меня, что принимать беженцев — их гуманитарный долг и бегали на вокзал с тюками одежды (беженцы, говорят, потом ею побрезговали). Друзья в Мюнхене писали на самодельных плакатиках «Велкам!»А уже в начале нынешнего лета и те, и другие стали осторожно поговаривать: мы бы рады принимать мигрантов. Но как проверить, что среди них нет террористов? И потом: нам ведь не на что их содержать…
Кстати, вот это: не на что содержать — несет для Европы еще одну опасность. Таксист, который вез нас из венского аэропорта: сильный, поджарый афганец с прищуром много повидавшего человека, всю дорогу жаловался, что им всем уменьшили пособия — аж до 500 евро.
— И как нам теперь жить? — спрашивал он. — Воровать же не пойдешь?
И было в его последнем вопросе какое-то тяжелое раздумье.
Количество преступлений — далеко не таких страшных, как теракты, но мешающих жить — растет в Европе как сорняки после дождя. Не выполоть. Еще и потому, что полиция европейских стран удивительно толерантна к правонарушителям-мигрантам. Очевидно, опасаясь религиозных и национальных сложностей в отношениях с диаспорами
Меня удивила одна подробность: и парижские террористы, и нынешний выходец из Туниса находились в поле зрения местной полиции. И что?
Судя по результатам, за ними даже не наблюдали. Между тем радикальные правые давно предлагают: за любое правонарушение высылать мигрантов из страны. Более того, они уверяют, что полиции прекрасно известны и лидеры союзов радикальных исламистов, и особо рьяные проповедники джихада. Но их никто не трогает, не объявляет им санкций. Конечно, население поддержит правых, если они пообещают очистить свои страны от этой злой накипи. Но что принесет Европе сильная рука, если она наконец здесь появится? Что принесет распад Евросоюза, если он вдруг произойдет? Слышала даже такую версию: а может, сама Америка нарочно обостряет здесь мигрантский кризис, не сильно помогает в обеспечении безопасности, чтобы Евросоюз распался? Тогда вместо одного сильного конкурента у нее будет много мелких, а с ними бороться легче…
Как бы то ни было, пока европейцы замерли в увы, уже привычном ужасе. Ницца — символ радости, отдыха, богатой неги — теперь в этом имени всегда будет горчить тяжесть страшной беды. День взятия Бастилии — Франция отныне будет отмечать этот праздник со слезами на глазах. Как быстро все меняется, как быстро раскручивается колесо грядущих катастроф: мы все чувствуем в воздухе его душный серный запах.
…А отель «Негреско» однажды уже был полевым госпиталем. В Первую мировую войну. Когда — каких-то пять лет назад! — мы с подругой заходили туда выпить кофе, казалось, ничего страшнее вылитой на брюки чашки эспрессо здесь уже не может произойти в принципе…
Наталья Барабаш — um.plus