Газета The Times, которую я всегда считал солидным источником информации, заслуживающим доверия, после «дела Скрипалей» превратилась в желтый бульварный листок. Точнее, в толстую пачку бульварных листков, обслуживающую британский истеблишмент. Поэтому сегодняшнюю новость о том, будто бы британский премьер в ходе телефонного разговора с американским президентом усомнилась в обвинениях и отказалась принять участие в «быстрой расплате», требует объяснения.
Вот что пишет издание:
Тереза Мэй вчера заявила президенту Дональду Трампу, что Британии нужно больше доказательств предполагаемой химической атаки, которую осуществил режим Асада, прежде чем присоединяться к военному удару по Сирии.
Неожиданный поворот.
Ну, сами подумайте: премьер-министр Великобритании требует у президента США доказательств химатаки — разве не нонсенс? Это после того, как Вашингтон, не дожидаясь результатов расследования, выслал 60 российских дипломатов, полностью доверяя выводам Лондона, основанным исключительно на неопровержимом highly likely.
Почему-то этот универсальный довод не был применен в случае с Сирией. И зачем The Times дает понять, что между англосаксами есть разногласия? Очень похоже, что союзники в очередной раз разыгрывают перед нами и миром очередной водевиль.
Предложу свою версию.
Мы, конечно, не настолько наивны, чтобы считать, будто на Терезу Мэй произвели неизгладимое впечатление аргументы Василия Небензи или любых других российских политиков, обильно представленных в нашей печати и на телевидении в последнее время. Однако предупреждение начальника Генштаба месячной давности проигнорировать невозможно.
Напомню, 13 марта Валерий Герасимов пригрозил:
— В случае возникновения угрозы жизни нашим военнослужащим Вооруженные силы Российской Федерации примут ответные меры воздействия как по ракетам, так и носителям, которые их будут применять.
Пока такой угрозы не было — и израильтяне, бомбившие на днях аэродром Тифор, и американцы, запустившие в прошлом году 59 «Томагавков» по базе Шайрат, заранее предупреждали Россию о своих планах. Никто не хочет вызывать огонь на себя, проверять, будет ли Москва держать слово — с такой разведкой боем и до третьей мировой недалеко.
Более того, при ударе по базе T-4 были жертвы — погибло семь иранских советников. Но пострадавших среди наших военнослужащих, как известно, нет. Это к вопросу о том, почему мы не ответили Израилю на атаку, до сих пор бурно обсуждающемуся в сети.
Потому что не обещали.
Понятно, что принцип highly likely применяется не всегда, а только в тех случаях, когда выгодно. В данном случае почему-то наши миролюбивые англосаксонские партнеры, готовые стереть с лица земли все, что движется, если есть стопроцентная гарантия, что ничего не прилетит в ответ, почему-то решили сыграть в честность и беспристрастность.
Мне кажется, на этот раз роли распределены так.
Дональд Трамп играет грозного главнокомандующего, готового пальнуть из всех калибров по «животному» Асаду, чтобы защитить мирных жителей от зарина-замана-хлора-новичка. Он постоянно повторяет: «Держите меня семеро», вскакивает с дивана и пытается нажать на какую-то кнопку, что изрядно нервирует зрителей. Вот как человек любит справедливость и мир во всем мире.
Терезе Мэй досталась женская роль второго плана, персонажа, требующего в пьесе более надежных доказательств. Неважно, что выглядит она при этом нелепо, ее дело маленькое — объяснить The Times, что нужно написать.
Эммануэль Макрон молчит в тряпочку — у него роль статиста без слов. Откровенно говоря, я вообще не понимаю, зачем Франции впрягаться за англосаксов, которых она ненавидит.
Не удивлюсь, если американский президент вдруг прислушается к голосу разума с Туманного Альбиона и, воинственно поворчав, согласится, что сначала в Восточной Гуте должны побывать специалисты из Организации по запрещению химического оружия. К чему давно призывают и Россия, и Сирия.
Но с нами соглашаться нельзя. А вот с Терезой Мэй — можно и нужно.
Любопытно, какое все же решение примет Дональд Трамп, воевать или все же расследовать инцидент. До конца недели узнаем.
Павел Шипилин